Придя утром на завтрак, она обнаружила Эмили, невозмутимо попивающей чай, пока Уильям азартно учился принимать цвет своего поджаренного тоста с маслом. Подготовка к Празднику Полной Луны с этого дня пошла всерьез, и дом напоминал растревоженный улей.

Ада тоже была в приподнятом настроении, но не могла стряхнуть смутное беспокойство. Она по-прежнему переживала за Мэрилебон, а еще до ее собственного дня рождения оставалось всего лишь два дня, и о нем, скорее всего, все снова позабудут. Что, впрочем, ее скорее забавляло.

– Не балуйся с едой, Уильям, – строго сказала Эмили, ставя чайную чашку и беря в руку шоколадный эклер, которому была придана форма принца-регента.

– Сладкое – на завтрак? – удивилась Ада.

– Тут есть из чего выбрать, – ответила Эмили, указывая на якобинский буфет. – Похоже, наши повара решили потренироваться.

Ада посмотрела на буфет. Эмили была права! Буфетная полка являла собой настоящую выставку достижений кондитерского искусства.

Здесь была целая гора похожих на камешки-голыши миндальных макарунов, скрепленных между собой лимонным творожным кремом – изделие Волостранников. Рядом с ними – внушительный шоколадный бисквит, изготовленный руками Найджелины Сладстон-Лоджкин и возвышающийся над поверхностью озерка расплавленного шоколада, и огромные жгучие рогалики, дело рук Горди Бараноффа. Мэри Гекльберри выпекла полдюжины пирожных – маленьких, но безупречной формы. Но Ада не успела их как следует рассмотреть, как ее внимание оказалось поглощено монументальным сооружением, стоящим с краю. Тщательно вылепленная принцесса из поджаренной бриоши возвышалась над постаментом из воздушного омлета, от которого, как солнечные лучи, отходили сырные палочки. Небольшая визитная карточка сбоку гласила:

На соседней тарелке лежали скупая строгая галета и куда более щедрый сэндвич, в котором с беконом чего только не было понамешано.

– Это блюдо Уильяма Кейка, – пояснила Эмили смущенно. – Он назвал его «Выпечка невинности и опыта». Но мне больше нравится этот эклер Голлидера. Шоколадные панталоны – это нечто!

Ада отщипнула по кусочку от бриоши и омлета Крестона Крутча и убедилась, что на вкус они так же хороши, как и на вид. В этот самый момент снаружи по гравиевой дорожке прошуршали колеса. Эмили вскочила и подбежала к окну посмотреть.

– Приехали, приехали! – закричала она восторженно. – Художники приехали!

Ада и Уильям тоже подошли посмотреть.

Большой экипаж стоял у крыльца. Из него пыталась выбраться группка людей, выглядящих весьма причудливо. Сама карета была перегружена мольбертами, ящиками с красками, связками кистей и холстами. Все это добро громоздилось на крыше и торчало из окон, а его владельцы теснились в дверях, пытаясь выбраться наружу.

Карета казалась довольно-таки раздолбанной, но при этом затейливо расписанной снаружи. В нее были впряжены четыре дюжие лошади. На их хомутах хорошо были различимы медные таблички с именами: Тициан, Рембрандт, Дэмьен и Трейси. Сбоку кареты буквами с завитушками было написано: «Красота – не для элиты!»

– Настоящие живые художники! – выдохнула Эмили, хватая свой этюдник и папку с акварелями. – Скорее, Ада, пошли к ним!

Ада никогда не видела ее в таком возбуждении. Даже когда они обнаружили позади старого ледника пурпурную герань Каира.

Эмили схватила девочку за руку, и они промчались вниз по ступенькам, через парадный зал и главные двери на крыльцо. Все художники уже выгрузились из кареты, за исключением одного – огромного мужчины с бородой веником, который никак не мог спуститься со своей скамейки на крыше, потому что его деревянные башмаки не влезали в ступеньки лесенки на боку кареты.

Наконец они выстроились у подножья парадного крыльца, и их предводитель, коротышка в высоченном цилиндре, с чрезвычайно важным видом прочистил горло.

– Мы – лучшие художники в Англии! – провозгласил он. – Наши художества воспроизводят на конфетных коробках и упаковках пирожных. Но мы не из тех, кто продает свои картины с аукционов любому, кто предложит наибольшую цену, совсем нет!

Он обворожительно улыбнулся и извлек из внутреннего кармана пальто пук лотерейных билетов.

– Зато даже самые скромные любители прекрасного могут выиграть прекрасную картину за один-единственный пенни!

– Какая замечательная идея! – шепнула Эмили.

– Мои дорогие юные леди, – провозгласил живописец, подъемля высоченный цилиндр, – мы называем себя «художники не для элиты», и мы к вашим услугам. Я – Уильям Теркер, а это мои коллеги: Шэгем Марш, Макс Обма́ннок, Джорджо ди Кавалло и…

Раздался громкий удар и хруст гравия – это огромный мужчина с бородой веником грохнулся с крыши кареты.

– …и наш дорогой друг, сэр Виктор Ломаскоу, карикатурист, танцующий в деревянных башмаках!

Хруст гравия усилился: сэр Виктор поднялся на ноги и действительно пустился в пляс.

– Он слишком скромен, чтобы сказать это лично, но он прославился благодаря своей карикатуре на принца-регента в виде камберлендской колбасы.

– Господа, – послышался сухой голос.

Ада повернулась и увидела Мальзельо, тоже вышедшего на крыльцо.

– Для вас всех приготовлены комнаты в восточном крыле. Я пришлю слуг перенести ваш багаж.

– Это у тебя что – этюдник за спиной? – спросил Теркер у Эмили.

– Да! – просияла та.

– Отлично! – всплеснул руками маленький художник. Потом уставился в небеса. – Нуте-с, в таком случае отведи меня к высочайшему дереву в округе. Мы не можем терять ни минуты!